Транквилиум - Страница 88

– Одни.

– Не верю… – Она закрыла глаза. – Слушай, давай посидим. Ты не поверишь, я так устала от людей…

И она села на пол, спиной к стене.

– Час – ничего не решит, правда?.. Садись тоже…

– Я посмотрю, где мы, – Глеб вышел на порог.

Она устала, с нахлынувшим внезапно раздражением подумал Глеб. А я? Господи, как я-то устал…

Это, видимо, и называлось здесь дачами; летние маленькие домики за городом. Они стояли неровными рядами, неказистые, но более аккуратные, чем те, в пригороде. Тонкие обугленные стволики плодовых деревьев торчали в беспорядке. Слева, за разбитой дорогой с глубокими колеями, начинался черный кружевной лес.

Глубокой грустью веяло от всего этого.

Глеб постоял еще немного и вернулся в дом.

Варвара лежала на боку, вытянувшись вдоль стены и подложив обе ладони под щеку. Глаза ее были закрыты, волосы разметались по пыльному полу.

– Что с тобой? – Глеб присел на корточки.

– Не знаю… – прошептала она и качнула головой, не открывая глаз. – Глеб, дорогой, я… боюсь. Я страшно боюсь, давай не пойдем туда, а? Давай вернемся… Ты ведь тоже не хочешь идти, я же чувствую, это все твой Алик тебя тащит. Вернемся, скажем: не могли пройти, не нашли дороги… так ведь бывает, правда? Я боюсь, я не хочу, я вовсе не думала, что так будет, но я не хочу обратно в Союз… уж лучше в тюрьму…

– Лучше, – согласился Глеб и погладил ее по голове: легонько, кончиками пальцев, и Варвара тут же накрыла его ладонь своей и с неожиданной силой прижала. – Только мы все равно сначала сделаем то, ради чего идем, а потом уж все равно: в тюрьму, на волю…

– Я не думала, что так будет, – повторила она. Голос ее звучал глухо. – Давай пока побудем здесь. Хотя бы до завтра. Мне надо решиться…

Глеб молча высвободил руку, подошел к окну и достал письмо Алика.

«Глеб! Делаешь так: забываешь все предыдущие инструкции. На попутных машинах вы добираетесь до Ачинска. Встречаемся шестнадцатого октября в два часа дня на вокзале у пригородных касс. Оденьтесь потеплее и запаситесь едой и питьем на четыре дня».

– Ладно, – сказал Глеб. – Переночуем здесь. Только удобнее, наверное, будет… Подожди, я посмотрю…

Он переместился из пыльного мира в реальный. В помещении было полутемно: окно закрывал щелястый ставень. Тонкие пластины голубоватого света проходили сквозь него… Глеб тронул дверь: заперта. Глаза привыкли к полутьме. В углу стоял маленький столик, почти тумбочка – живо вспомнились школьные спальни – два стула, под окном кровать, застеленная темным покрывалом. Справа от двери была круглая чугунная печка, а рядом в ящике лежали короткие поленья и чурочки. Глеб улыбнулся и скользнул в пыльный мир. И тут на него налетела Варвара

Она схватила его за отвороты куртки и встряхнула раз и еще раз, больно ударив затылком о стену.

– Никогда, слышишь! Никогда больше не оставляй меня одну! Никогда не оставляй!.. – Крик вдруг перешел в рыдание, и она слабо ударила его кулачком и плечо, а потом замерла, прижалась, и Глеб обнял ее, чтобы поддержать, и обнимать ее было упоительно. Он не заметил сам, как они покинули пыльный мир, и лишь почувствовал соль на губах, когда поцеловал Варвару в глаза, а потом – встретил ее горячие губы. Никогда бы не смог остановиться…

– Да, Юрий Владимирович, – сказал Туров. – Да, понял. Вылечу, как только рассеется туман. Отсюда, из Хабаровска, из Комсомольска – где дадут погоду. Военные тоже не летают. Как сметана, в двадцати шагах… Буду ждать. Да, вы же знаете, Белый Огонь – это начисто… нет. Ну, есть неплохой проход в Корсакове, его можно расширить, но выходит он вдали от населенных мест… Впрочем, сейчас это, может быть, и к лучшему. Ну и Магадан, конечно. Всего около двух десятков, разной пропускной способности – но все пешие. Да. Хорошо. Ситуация развивается по плану и даже по графику, что редкость. Кажется, уже пора думать о формировании второго эшелона… Понял. Разумеется, это чисто ваша компетенция. Василий Васильевич? Не знаю. Думаю, нет. Почему? Гибкость утратил. Причем уже давно. Чемдалов за три с небольшим месяца сделал больше, чем он за… Да. Я просто высказал свое мнение. Хорошо. Спасибо, как всегда. Всё как всегда. До свидания.

Туров дождался сигнала отбоя и тогда положил трубку. Телефон внешне не напоминал вертушку – обычный рижский аппарат старого образца. И квартира была просто квартирой: двухкомнатная сталинка с высокими потолками и огромными коридорами, достаточно запущенная, но вроде как жилая. Нравы и обычаи Тринадцатого доводили Турова до умоисступления.

Что ж, вполне может оказаться и так, что именно ему, Турову, предстоит эти обычаи перелопатить…

Что там говорил Чемдалов про охрану? Да, надо бы сделать, но чем, какими силами? В Москве остались шесть человек и больной Клюква. А санкцию Ю-Вэ на допуск профессиональных охранников получить будет трудно… хотя через месяц-два круг посвященных придется расширять беспредельно…

Придется ребятам совместить приятное с еще более приятным. За счет сна выкроить по четыре часа и еще по четыре – за счет работы. Охранять Ю-Вэ в промежуточной зоне. Ладно, это дня два-три, пока не рассеется туман – потом переброшу в Москву кокаинщиков…

Он снял трубку и набрал 13 – дежурного по Отделу.

23

Они встретились на странно чистеньком Ачинском вокзале в два часа с минутами шестнадцатого октября, старательно друг друга не узнали и расположились в зале ожидания, полном едва на две трети, так, чтобы видеть друг друга. Здесь было много помятых людей привычно усталого вида, будто бы делающих очередную пересадку на путях своего бесконечного путешествия. Были семьи с корзинами и чемоданами, были две компании ребят с рюкзаками и гитарами – и не было ничего, кроме жестких скамей, разделенных подлокотниками. Глеба поражало и даже пугало то, с какой легкостью и простотой входил он в эту жизнь. Наверняка в ней были свои тонкости и сложности, но пока что она казалась ему упрощенным, плоским вариантом дорожного бытия Мерриленда. Все то же самое, только без: (следует длинное перечисление). Скорее всего, он был неправ. В первом путешествии по Старому миру его окружал кокон. Но и тогда он испытывал страшное напряжение. Сейчас – напротив, расслабление до аморфности, и поэтому шипы Старого мира не ранили: он обтекал их. Казалось, что он попал в собственный сон. Все было легко и просто.