Транквилиум - Страница 55

К оглавлению

– Вот именно. И я хочу попробовать сейчас.

– В машине?

– Да.

– А если машина просто превратится в эту самую пыль, и ты грохнешься…

– Я подгадаю под самую малую скорость.

– Давай не будем рисковать, а? Подождем до Палладии?

– Да нет. Раз уж мне в голову пришло – я все равно сделаю. Не смогу удержаться. Тем более – вдруг пригодится?

Он сделал это, и едва не случилась катастрофа: машина и сидящие в ней переместились в пыльный мир, и водитель затормозил в испуге, и тогда Глеб поскорее вернул всех обратно, это заняло секунд пять, но на перекрестке уже все поменялось, и лишь чудом две машины не врезались в их такси, начался скандал, таксист не мог ничего сказать, сидел пришибленный, потом повернулся к пассажирам и развел руками: все, парни, больше не ездок я, глюки начались… Они оставили его, расстроенного, и пошли пешком – оставалось немного.

– Все это надо пробовать, – упрямо сказал Глеб.

– Нет, хватит. В Палладии.

– Ты что, ничего не понял? Сколько весит машина?

– Елки-палки… – Алик споткнулся. – Больше тонны… Пудов восемьдесят. Гле-еб!..

Он промолчал. Ничего не было ясно, все запутывалось и отрицало одно другое.

– Извини, – сказал он спустя какое-то время. – Я устал. Мне…

– Ты потрясающе держишься, – сказал Алик.

– Нет, – Глеб покачал головой. – Это другое. У меня просто… шоры. Вот здесь, – он провел рукой перед лицом. – Я ничего не вижу. Не понимаю. Но я очень боюсь, что скоро начну понимать. И тогда будет плохо.

Он не стал рассказывать, какие сны ему снятся.

Впрочем, Алик бы его понял едва ли.

(Алика, бывшего старшего лейтенанта госбезопасности Альберта Величко, ныне беглеца и изменника, беспокоили другие проблемы. Он чувствовал, что попал в песчаную яму. Допуская в принципе, но не очень веря в то, что их вычислят в Хабаровске – ну, очень трудно представить, что предатель, похитивший четверть миллиона долларов и заполучивший в свое распоряжение лучшего мире пенетратора, отправится не в Америку, не на Гавайи с их черным песком – ах, какие ясные представления о рае у советского человека! – а рванет в диаметрально противоположном направлении и выскочит на свет Божий в Хабаровске, занюханном и мерзком. Зачем нашему человеку Хабаровск, когда у него такие башли в кармане и пропуск через все границы мира? Именно так и рассудило начальство, и еще долго взрыв базы под Владивостоком приписывался Гоше Паламарчуку, то ли впавшему в умопомрачение, то ли выразившему так свое несогласие с генеральной линией. Туров выдвинул версию, что Паламарчук и Величко действовали в сговоре, синхронно, но Величко кинул Гошу и удрал с деньгами – в Америку, ежу понятно, – после чего Гоше оставалось только самосожжение… Но в дальнейшем, расследуя дело, Туров столкнулся с явными несообразностями, а когда обнаружил неподалеку от трупа Гошиного напарника две гильзы от метчисоновского карабина – понял, что все происходило совсем не так… Но это было много позже. Нет, главным образом Алика беспокоило другое: шел сезон ловли «гонцов», собирателей и перевозчиков «ханки», и на всех возможных путях вывоза стояли заставы: трясли багаж, проверяли документы. Сеть была, конечно, реденькая, но как раз в реденькую-то по закону подлости – и можно было влететь. А бросать просто так полпуда долларов и добрый пуд золотых монет и меррилендских ассигнаций почему-то не хотелось. Зря, что ли, таскали на себе такую тяжесть?..)

Противник нападения не ожидал, поэтому среди атакующих жертв не было. Четверо бредунов были убиты, двое – обезоружены и связаны. Вильямс лично осмотрел номера отеля и служебные помещения. На шестом этаже четыре маленьких номера были оборудованы под тюремные камеры. Все они были пусты. Дин нащупал проход в Старый мир, но Вильямс не разрешил туда заглядывать. Если верить карте сопряжений, по ту сторону должен быть океан. Проход же в Эркейд Дин не нашел, да и некогда было искать…

Когда вынесли все бумаги, не слишком далеко спрятанные, и вывели пленных, Вильямс достал из подсумка большую серебряную флягу, отвинтил колпачок и высыпал на истлевший ковер в холле кучку тонкого белого, очень легкого порошка. Потом сложил несколько спичек шалашиком на краю этой кучки, зажег еще одну, поднес желтый огонек к крошечному костерку. Пламя занялось сразу. В первый момент оно было обычное, желтоватое, с дымком. Потом, коснувшись порошка, преобразилось. Цвет его стал молочно-белый, оно вытянулось и перестало вздрагивать. Было видно, как обращается в ничто толстый ковер и пол под ним. Вильямс тяжело встал и побрел к выходу. Через полчаса от этого здания не останется даже пепла…

– Глеб у них был, – дрожащим голосом сказала Олив, как только он подошел к ней. – Пытались обработать его по-своему, но какой-то их же человек освободил его, похитил – и ушел с ним. А Светти они не поймали.

– Это хорошо… – задумчиво сказал Вильямс. – И что, Сол? Куда ты теперь?

– В Тристан, – без малейшей паузы ответил Сол.

– Думаешь, перешла горы?

– Девять из десяти.

– Ладно… Все, уходим отсюда. В том же порядке. Этих – в середину. Эзра, Хантер, держите их на мушке и стреляйте без предупреждения.

– Сэр, – сказал один из пленных, вздернув голову, – вы не имеете права так обращаться…

– Имею, – сказал Вильямс, приставил револьвер к груди пленного и нажал спуск. Тот рухнул, судорожно подтянул ноги и замер. – Вопросы будут? – повернулся полковник ко второму.

Второй помотал головой. Потом отвернулся, и его вырвало.

– Эта земля – наша, – сказал Вильямс громко. – Мы вас сюда не звали.